Однажды, лет пятнадцать назад, ко мне на приём пришла женщина средних лет. Звали её Татьяна. Она выглядела измученной, с тёмными кругами под глазами и потухшим взглядом.
— Проходите, садитесь, — предложил я, жестом указывая на кресло напротив. — Расскажите, что вас беспокоит.
Она опустилась в него с тяжёлым вздохом, нервно теребя ремешок сумки, и заговорила:
— Я даже не знаю, с чего начать… Вся моя жизнь просто разваливается. Мне за тридцать, а я до сих пор живу с родителями, они меня полностью обеспечивают.
— А работа? — поинтересовался я.
— В том-то и дело! — воскликнула она. — У меня экономическое образование, но меня либо не берут на работу, либо я быстро оттуда вылетаю. Как будто какой-то злой рок преследует!
— Расскажите о своей социальной жизни, — попросил я.
Татьяна печально усмехнулась:
— Какая социальная жизнь? У меня нет друзей. Вообще. Люди меня словно не замечают. Стою в магазине — продавец обслуживает всех, кроме меня. Пытаюсь заговорить с коллегами — они отворачиваются. Я как пустое место для всех!
Обычно в таких случаях я провожу стандартную диагностику. Но то, что я увидел, меня озадачило. Все признаки указывали на кладбищенское воздействие, но очень странного характера. Выходило, что порчу на Татьяну навёл… уже мёртвый человек. Ну как такое может быть?
— Татьяна, вы часто бываете на кладбищах? — спросил я напрямую.
Она вздрогнула:
— Нет! Никогда! Я боюсь их с детства, обхожу стороной.
— Может, кто-то из близких недавно умер? Вы были на похоронах?
— Нет, все мои родные живы, слава богу!
Мы зашли в тупик. Ни одной зацепки, кроме странной энергетической картины, которая говорила об одном — где-то в прошлом Татьяны произошло столкновение с миром мёртвых.
— Татьяна, я предлагаю сеанс регрессивного гипноза, — предложил я. — Возможно, в вашем прошлом есть что-то, что вы не помните, но что могло стать причиной ваших нынешних проблем.
— Гипноз? — Татьяна заметно напряглась. — Это страшно?
— Нет, совсем нет. Вы просто расслабитесь и будете отвечать на мои вопросы. Это поможет нам найти корень проблемы.
После некоторых сомнений она согласилась, и мы начали медленно погружаться в её прошлое, о котором она напрочь забыла.
— Вернитесь в то время, когда что-то изменилось в вашей жизни, — мягко направлял я. — Когда вы почувствовали, что что-то пошло не так…
— Мне… Мне четырнадцать, — прошептала она. — Я в школе.
— Что происходит вокруг вас?
— Звонок с урока. Все выбегают. Мы смеёмся с девчонками над Ленкой.
— Кто такая Ленка?
Лицо Татьяны напряглось даже в гипнотическом состоянии.
— Она… Странная. Толстая, очки как у старухи. И лицо у неё… Особенное. Учителя с ней возятся, потому что она внучка нашей директрисы, но нам с ней неинтересно.
По мере углубления в воспоминания картина прояснялась. Лена была девочкой с лёгкой формой синдрома Дауна. Из-за проблем со здоровьем она часто пропускала школу, а одноклассники, как это часто бывает с подростками, жестоко высмеивали её особенности.
Кроме своей специфической внешности, Лена ещё носила толстые очки и была очень толстой (проблемы с сердцем и диабет).
Татьяна вдруг напряглась. Её руки сжались в кулаки, а дыхание сбилось.
— Нет… Я не хочу туда! — прошептала она.
— Это важно, Татьяна. Что вы видите?
— Кладбище. Много людей в чёрном. Учителя из нашей школы, ребята из класса…
В памяти Татьяны всплыл день, который она полностью вытеснила из сознания. День похорон Лены. Девочка умерла от осложнений диабета, и классная руководительница решила отвести весь класс на похороны, проводить одноклассницу в последний путь.
— Что произошло дальше? — спросил я, чувствуя, что мы приближаемся к ключевому моменту.
— Все уходят. Мы с подружками задерживаемся. Нам скучно. Мы смеёмся… Дурачимся на её могиле, прыгаем по цветам… Я… — Татьяна замолчала, её лицо исказилось.
— Продолжайте, — настаивал я. — Что вы сделали?
— Нет, я не хочу это вспоминать! Не надо!
Слёзы потекли по щекам Татьяны. Даже в состоянии гипноза она чувствовала тяжесть содеянного.
— Я согнула пальцы в виде очков, приставила их к глазам и изобразила походку Лены, такую косолапую… И прошлась враскорячку по её могиле… А потом подняла венок и надела себе на шею… Все хохотали! Потом Светка закричала: «Давайте уходить, нас потеряют!»
И мы бросились догонять одноклассников… Больше я не думала об этом…
Вот оно что! Теперь всё становилось на свои места. После сеанса, когда Татьяна пришла в себя, я рассказал ей о результатах.
Татьяна долго плакала, вспомнив то, что её подсознание старательно скрывало два десятилетия. Тот день на кладбище, когда подростковая жестокость пересекла невидимую черту, став настоящим осквернением памяти умершей.
В результате Татьяна «получила» подключку к Миру мёртвых, которые не прощают такого поведения на кладбище. Кроме этого — погостную порчу от мёртвой, на могиле которой она глумилась… Вот эту порчу вместе с подключкой к Нижнему миру и показывала диагностика.
Это было первое в моей практике столкновение с интересной порчей, которая была сделана уже умершим человеком моей клиентке.
— Боже мой… — повторяла Татьяна, закрыв лицо руками. — Как я могла такое сделать? Я была жестокой дрянью!
— Вы были подростком, — мягко сказал я. — Дети бывают жестоки, особенно в этом возрасте. Важно то, что вы осознаёте это сейчас.
— Что мне делать? Как это исправить?
— Работа нам предстоит непростая. Мы должны снять порчу, а это значит — обратиться к Хозяину Кладбища.
— К кому? — испуганно переспросила Татьяна.
— К Сущности, которая управляет энергетикой кладбища. Нам придётся провести несколько очистительных сеансов и ритуалов отмаливания…
Начался длительный процесс чисток. Дело было нелёгким — энергетика мёртвых не отпускает просто так, особенно когда нарушены законы уважения к усопшим. Постепенно энергетический фон начал меняться.
Однажды Татьяна пришла на сеанс взволнованная:
— Мне приснилась Лена этой ночью. Она просто стояла и смотрела на меня. Без злобы, просто… печально.
— Это хороший знак, — заметил я. — Возможно, она готова простить. Но нам предстоит ещё один важный шаг.
— Какой?
— Хозяин Кладбища требует откуп за содеянное.
— Откуп? — испуганно переспросила Татьяна. — Что я должна сделать?
— Вам нужно будет несколько месяцев поработать волонтёром на кладбище, ухаживать за заброшенными могилами.
Татьяна побледнела, но решительно кивнула:
— Я сделаю это!
Прошло несколько лет с нашей первой встречи. Татьяна сидела напротив меня, но это была уже совсем другая женщина — уверенная в себе, с ясным взглядом и лёгкой улыбкой. Она даже стала одеваться в более яркие цвета.
— Я пришла сказать спасибо, — произнесла она, улыбаясь. — Моя жизнь полностью изменилась.
Я получила работу в благотворительном фонде, который помогает детям с особенностями развития.
— Это прекрасно! — искренне обрадовался я. — Как вам там?
— Сначала было страшно. Но потом… Знаете, я как будто нашла своё место. И ещё я познакомилась с хорошим человеком. Его зовут Сергей, он работает психологом с нашими детьми.
— У вас роман? — улыбнулся я.
Татьяна смущённо кивнула:
— Да, он предложил съехаться. Я наконец-то ушла от родителей.
Прошло ещё два года. Татьяна позвонила и попросила о встрече.
— Здравствуйте! Я решила зайти к вам лично поблагодарить вас. А также рассказать о своей жизни. Вы не поверите, но мы с Сергеем поженились год назад.
— Поздравляю! — я искренне обрадовался за неё.
— И у нас родился сын, — продолжила Татьяна, и в её голосе что-то дрогнуло.
— Что-то не так? — спросил я, заметив эту перемену.
Татьяна глубоко вздохнула:
— Наш мальчик… У него синдром Дауна.
В кабинете повисла тишина.
— Когда врачи сказали нам диагноз, я была в шоке, — продолжила она. — Три дня рыдала. А потом вспомнила Лену и поняла… Это не случайно.
— Как вы себя чувствуете сейчас?
— Знаете, — Татьяна улыбнулась сквозь слёзы, — я люблю его больше жизни. Сергей тоже. Наш мальчик — самое прекрасное, что с нами случилось.
Она показала мне фото улыбающегося малыша с характерными чертами лица.
— Он такой солнечный, такой любящий, — с нежностью сказала Татьяна. — И мы назвали его Леонид. Лёня.
— В честь той девочки? — догадался я.
— Да. Я часто хожу на её могилу. Теперь не с ужасом, а с благодарностью. Сажаю цветы, разговариваю с ней. Рассказываю о нашем сыне.
— Вы думаете, она вас слышит?
— Уверена в этом, — кивнула Татьяна. — Однажды я сидела у её могилы и вдруг почувствовала… Как будто кто-то погладил меня по голове. Очень легко, почти неощутимо. В тот день я поняла, что Лена простила меня.
— Иногда мне кажется, что Лена прислала нам Лёню, — тихо сказала Татьяна. — Не как наказание, а как… Второй шанс. Шанс научиться настоящей любви, которой мне так не хватало в четырнадцать лет.
Я смотрел на эту женщину и понимал, что круг замкнулся. То, что началось с жестокости и насмешки над чужой особенностью, завершилось принятием и безусловной любовью. Татьяна нашла своё искупление не только в работе на кладбище, но и в материнской любви к ребёнку, похожему на ту, над кем она когда-то смеялась.
— А как ваша работа?
— Мы с Сергеем открыли свой небольшой центр для детей с синдромом Дауна. Там они могут общаться, развиваться, а их родители — получать поддержку. Знаете, многие отказываются от таких детей… А я хочу им показать, какое это счастье — любить особенного ребёнка.
Когда Татьяна ушла, я долго размышлял о её истории. О том, как порой наши самые тёмные поступки могут привести к свету, если мы найдём в себе силы признать их и исправить. О том, как важно уважать границу между миром живых и мёртвых. И о том, что иногда судьба даёт нам не наказание, а возможность стать лучше.
— Спасибо, Лена, — прошептал я, глядя в окно на падающие осенние листья. — За ещё один урок для всех нас.
Через месяц Татьяна пришла снова, но уже не одна — с мужем и маленьким Лёней. Малыш сразу протянул ко мне ручки и так искренне улыбнулся, что невозможно было не улыбнуться в ответ.
— Мы хотим, чтобы вы стали его крёстным, — сказал Сергей. — Если вы не против.
Я посмотрел на эту семью — на сильных, любящих родителей и их особенного сына — и подумал, что иногда самые страшные проклятия могут обернуться самым большим благословением.
