Отец Пётр был красивым и молодым, всего несколько лет, как семинарию закончил. И многие прихожанки села Макеевка, где отец Пётр служил при Храме, неровно к нему дышали, и постоянно видели белокурого Батюшку в своих снах.
Особенно, Людка, разбитная молодка, продавщица местного магазинчика. Она и в Храм-то, по воскресеньям, начала хаживать из-за нового Батюшки, да ещё при полном параде: приоткрыв бюст чуть больше положенного, и плотно обтянув то, что полагается.
Но отец Пётр свято чтил законы Божьи, и особенно тот, который «Не прелюбодействуй!» И старался, во время богослужений, не смотреть на прелести Людки. В минуты же искушения, он, постоянно повторял словеса, вычитанные у Григория Богослова:
«Составляя единую плоть, супруги имеют и одну душу, и взаимной любовью пробуждают друг в друге усердие к благочестию».
Вот он и хранил верность Матушке Катерине, своей законной супружнице.
Но Людка не сдавалась, и, однажды вечером, подкараулив отца Петра возле выхода из Храма, горячо припала к нему своим бюстом.
У отца Петра, от неожиданности, и созерцания Людкиных прелестей, аж в глазах потемнело. Но тут ему пришло на ум, как Святого Антония целый сонм бесов пытался соблазнить, и не сумел, а здесь всего одна бесовица его Душу хочет загубить. Ну нет, он не поддастся искушению, пусть уходит прочь!
И собрав всю свою волю, отец Пётр, с трудом отведя глаза от Людкиных прелестей, перекрестился, и поспешил домой, к своей Матушке Катерине. И даже ни разу не оглянулся на Людку.
Но Людка не собиралась мириться с таким положением дел, и затаила злобу на Попа. Неделю она вынашивала план мести, и, в результате, решила сбегать в соседнюю деревню и обратиться за помощью к чёрной Ведьме Анисье в наведении на Батюшку какой-нибудь пакостной порчи.
Благо, имела она волосы отца Петра, которые успела выдрать из его русой бородки, когда бюстом к нему прижималась. И навела Ведьма Анисья страшную порчу – на понос.
А произошло это, как раз, на Пасху. И вот, прямо перед праздничным богослужением, отцу Пётру так скрутило живот, что не смог он выйти из «нужника», и, по этой же причине, не смог вести службу.
Вот и пришлось отдуваться за него Старцу Василию, а пел он противно, словно блеял, как баран. И даже хор из трёх старушек-певуний не смог спасти праздничную службу, и разочарованные прихожане стали расходиться.
К отцу Петру приехал сельский фельдшер, и осмотрев отца Петра, поставил диагноз – лёгкое отравление жареными лисичками в сметане, которые, на днях, отец Пётр вкушал с превеликим удовольствием. Фельдшер дал ему микстуру, и пообещал, что вскоре хворь пройдёт.
Но, и спустя неделю, Батюшка не мог встать с кровати, а от микстуры ему становилось только хуже. Фельдшер развёл руками, и сказал, что, медицина тут бессильна, и, надо надеяться на чудо. Молитесь!
Тогда Батюшка велел послать за Колдуном Михеем. Пришедший Колдун посмотрел на Батюшку, и сказал, что на него навели порчу. Но снимать отказался. Мол, молитесь своему Пантелеймону Целителю, или Николаю Чудотворцу, а у меня свои Боги.
Отец Пётр все время бегал в нужник, хотя в его желудке уже не было и крохи. Матушка Катерина и Старец Василий, со слезами на глазах, денно и нощно молились на иконы. Матушка обмывала их, и давала супругу пить эту воду. А потом, написала на листочке бумаги «Господи, Помилуй!» тридцать три раза, и заставила мужа проглотить написанное. Но легче ему не стало.
И вот, когда отец Пётр попросил соборовать его, да копать могилу, Матушка Катерина сама побежала к Колдуну Михею и, упав в ноги, стала молить о помощи. И не смог он отказать Матушке, но приказал, чтобы ночью, кроме отца Петра никого в доме не было, и никаких икон и распятий тоже не было. Да чтобы свечи горели в доме, да побольше. И бутыль водки чтоб в углу стояла. Так и поступили.
И вот, в полночь, зашёл Колдун в избу – а Батюшка на кровати лежит, охает. Стал Колдун Нечистую Силу с погоста призывать.
Вначале, пришёл голый Висельник с петлёй на шее, по имени Мирон, который в прошлом году, в их селе, в сарае удавился. Колдун спросил его, кто, мол, на Батюшку проклятие напустил?
– Не знаю, – ответил голый Висельник с петлёй на шее.
– Тогда иди прочь! – прогнал Колдун Михей Висельника. И тот, поклонившись, ушёл.
После этого, пришёл охотник, Гришка Иванов, которого, недавно медведь задрал в лесу.
Михей и его вопрошает, кто на Батюшку проклятие напустил?
– Не знаю – ответил призрак Гришки.
– Тогда иди прочь! – прогнал Колдун охотника.
После этого, Колдун Михей вызвал самого Чёрта кладбищенского, а тот говорит ему:
– Знаю я, кто на попа порчу навёл. Сделала это чёрная Ведьма Анисья из соседней деревни, по просьбе Людки, продавщицы из сельпо.
– Вот же зараза! – закричал Колдун, – И как я сразу не догадался!
А потом приказал Чёрту: – Укажи на порчу!
– Да вот она, смотри!
И тут вылезает из живота отца Петра огромная облезлая крыса, чёрного цвета. Колдун, тут же, хватает метлу, и начинает лупить крысу, да приговаривать заклятие:
«Через ямы-колоды, через топи, да воды, бежала полем – не оглянулась, бежала лесом – не оглянулась, бежала морем – не оглянулась, к тому, кто наслал, вернулась!»
Облезлая крыса шмыгнула прямо между копыт Чёрта, и выскочила в открытую дверь.
– Ну, теперь порча назад, к Анисье, побежала! – проговорил Колдун, и прикрыл за крысой дверь. И тут Попу сразу полегчало.
Колдун взял бутылку водки, наполнил стаканы до краёв, и они, втроём: Колдун, Чёрт и Поп, выпили, как три заправских друга!
А потом, как петухи пропели, так Колдун с Чёртом исчезли.
Людка-продавщица, потом долго мучилась, по докторам, да ведьмам бегала.
А отец Пётр, теперь, каждое полнолуние, берёт бутылку водки и три стакана, и, в полночь, уединяется в церковном предбаннике. И оттуда, до утра, слышны чьи-то голоса и смех.
