Слыхал ли ты, друг мой, какие чудеса творились на похоронах у наших предков? Э-э, брат, да в старину-то не хоронили как придётся! Не просто ж так бабки шептались по углам, а старики зорко следили, чтоб всё по обычаю делалось. Каждое движение, каждая вещица умершего была наполнена особой силой…
Исцеляющее прикосновение
Знаешь, как лечились наши деды? Бывало, захворает в деревне кто – его сразу в дом ведут, где есть покойник. Приложат руку умершего к больному месту, зашепчут: «Как твоя рука онемела, так и моя хворь исчезнет». И ведь помогало! А уж если зубы разболятся – так мизинец с левой руки покойника к щеке приложат, и боль как рукой снимет!
Помню, дед Матвей из соседней деревни рассказывал, как его от лютой боли в спине спасла рука покойной тётки Агафьи.
«Положили мне её ладонь на поясницу, я зашептал заговор – и что ты думаешь? К утру как новенький встал!»
А в Заречье мальчонку от заикания избавили – мизинцем левой руки покойника по губам провели трижды на рассвете. Говорят, сразу чисто говорить начал, словно речку перешёл!
«Волшебное мыло» с того света
У нас в деревне Авдотья-знахарка всегда просила родственников покойного мыло после обмывания сохранить. Этим мылом потом всех хворых в округе лечила. Намылит больного и приговаривает: «Как у мёртвого ничего не болит, не щемит, так и у тебя, раба Божьего, не боли, не щеми, с водой прочь поди!»
А Kоми-то, соседи наши, это мыло от ревматизма использовали. Бросят обмылок на раскалённые камни в бане, и больной дышит этим паром. Говорят, особенно хорошо помогало тем, кто с покойным одно имя носил.
Молодухи этим мылом умывались – красоты ради, а матери непослушных детей мыли – чтоб смирнее были. Да что там, даже мужья-буяны присмирели, когда жёны их таким мылом умывали!
А перед судом кусочек такого мыла в карман положишь – и судья милостивее становится. Вон, бабка Матрёна с нашего края на суд с соседом пошла, тайком кусочек похоронного мыла в карман сунула – судья-то её сторону и принял!
А вот история про деревенского пьяницу Федьку! Жена его измучилась с буйным мужем, пока кума не надоумила: «Возьми мыло после обмывания покойного старосты Никифора, да умой им своего охальника, когда спит». Сделала так – и что же? Федька будто подменённый стал! Рюмку не берёт, в дом копейку несёт, ласковый ходит.
В соседней волости купчиха дочь перед смотринами таким мылом умывала – так сваты от трёх богатых женихов в один день пришли!
Топор-охранник
«Дядька Василий, после смерти брата, над гробом с топором ходил, я сам видел, – рассказывал мне старый Прохор. – Трижды вокруг обошёл- лезвием топора в сторону покойника, а потом как стукнет обухом по гробу! Все так и обмерли, а он шепчет: «Сиди, мол, спокойно и Нечисть к родным не пускай!».
После того дома у них спокойно стало, хотя раньше каждую ночь что-то по чердаку будто ходило. Топор-то испокон веков символом Перуна-громовержца считался, защитником от всякой нечисти…»
Мерка для гроба
Ох, и строго было с меркой для гроба – смерком. Плотник Ерёма, бывало, с трепетом эту мерку снимал. Говорил: «Нельзя ошибиться – ни тесно, ни просторно гроб делать нельзя. В тесном покойнику неудобно будет, жаловаться начнёт, а в просторном – ещё кого-то из дома заберёт с собой».
И не дай Бог этой меркой живого человека измерить, особливо ребятишек! Верили, что замрёт их рост, а то и вовсе за покойником на тот свет отправятся.
А был случай: молодой плотник по неопытности смерком игрушку сыну смерил – в тот же месяц мальчонка хворать начал, чуть не сгинул. Бабка-знахарка потом три ночи над ним шептала, пока не отвела беду.
Пчеловод Мирон специально на похороны ходил, чтобы смерок выпросить. Обернёт им свои ульи – и пчёлы никуда не улетают, медосбор небывалый даёт. «В этом смерке сила земли и неба сходится», – говаривал он.
Нитка из савана
Ты знаешь, что нити из савана особую силу имеют? Бабы тайком их выдёргивали и в одежду буйных мужей вшивали, чтоб смирнее стали. А если хотели, чтоб вдовица поскорее замуж вышла, на рубахе покойного мужа все пуговицы расстёгивали. А коли вдовец на молодух заглядываться начинал, его мёртвую жену ниткой подпоясывали.
У нас в селе Марфа была: мужа похоронила, а через год красавца-лесника в дом привела. Шептались бабы, мол, неспроста это: видели, как она на похоронах все пуговицы на рубахе покойного мужа расстегнула. А вот кузнецова теща, наоборот, умершую невестку ниткой подпоясала тайно, так её сын до сих пор вдовцом ходит, хотя мужик видный, в соку.
Как коми с мёртвыми дружат
У коми, северных соседей наших, свои обычаи были. После смерти человека все родичи старались до пятки его левой ноги дотронуться, за ботинок подержаться или подошву погладить. А после выноса гроба считалось хорошим знаком сесть на то место, где покойник лежал. Видел я, как старуха одна на место покойника села и давай хохотать, приговаривая: «Теперь ещё двадцать лет проживу!»
Сват мой с коми-зырянами торговал, дивился всегда их обычаям. Рассказывал: «Сидим мы на поминках, а они все к ногам покойного прикасаются, особенно к левой пятке. Спрашиваю — зачем? А они смеются: чтоб самим ещё пожить подольше».
Даже перед гробом пройти не боялись, но после этого нужно было либо назад быстро перебежать, либо в печную трубу заглянуть, либо песком с дороги, ведущей на погост, грудь обмазать.
Как колдунов обезвреживали
Ну а с колдунами разговор был особый! Их хоронили на болотистых землях, чтоб между нашим и тем светом маялись. Страшное дело было в Заболотье. Умер там мельник Кузьма, которого все колдуном считали. Так его даже после смерти боялись: в гроб осиновый кол вбили, голову отсекли и отдельно положили, а могилу камнями завалили – чтоб не выбрался, не навредил живым.
Вот так-то, друг мой! Поди, теперь понимаешь, почему старики за обрядами так строго следили. В каждом действии – вековая мудрость, каждый предмет – со своей силой. Не зря говорили: «Смерть – дело тонкое. Ошибёшься – беду на весь род навлечёшь».
